Уже в двенадцать лет мне искренне казалось, что я умнее Арбатовой. Еще мне казалось, что феминизм – это кто-то вроде Супермена, сокрушающего неравноправие женщин, мужской диктат, ущемленность вагины, то есть, Лекса Лютора. Я точно знал, что оба персонажа – вымышленные. С детства.
Если в детстве девочки – это параллельная и скучная реальность (которой, впрочем, полагалось во всем уступать), то в подростковом возрасте от них зависело всё. Наличие подружки делало альфа-самцом и первым в стае надежнее, чем умение драться и лазить по деревьям. Конкурировать своя подружка могла только со своей игровой приставкой, пусть и проигрывая оной до поры до времени. Короче: подружки решали.
За тех, у кого подружек не было, тоже решали женщины – мамы и бабушки, и в этом была закономерность: либо подружка, либо наседка, а Боливар не вынесет двоих. Любовь матери к сыну, особенно единственному, особенно из неполной семьи воспета классиками. О липкой, трясиноподобной природе этой любви и катастрофических последствиях от неё классики умалчивали. Закутанные, залюбленные, законтроленные мальчики до седых волос и алопеции оставались беспомощными инфантилами, неспособные даже самостоятельно заплатить за квартиру. «Лучший друг мальчика — его мама», - говаривал Норман Бэйтс по другому поводу.
«Кушай суп», «оденься потеплее» и «я тебя провожу» - фундамент, на котором впоследствии отстроят балкончик «она тебя недостойна» и террасу «она с тобой только ради квартиры». Теща и свекровь – жупелы местных анекдотов, малопонятные европейцам. Их гранд-поколение даже не помышляет вмешиваться в семейные дела поколения NEXT.
Это – неистребимая часть нашей ментальности. Пока немецкую женщину с переменным успехом учили любить четыре вещи – kinder, küche, kirche, kanzler, русского мужчину убедили боготворить три – мать, Родину и Родину-мать (маскулинный синоним – «Отечество» - не прижился, в нем слишком много «да-с» и хруста французской булки). «Ты чё про мою мать сказал!» - вступление к трети дворовых драк, другая треть тоже происходит из-за женщин, треть финальная – по их науськиванью типа «а ты знаешь, что Колян про тебя сказал?». Всё, что помимо – статистическая погрешность. Количество аварий от фразы «дорогой, неужели мы не обгоним этот несчастный «жигуль» не подсчитано вовсе.
Вообще, зря Толстой дал Буратине папу – Карло. Карло должен был быть Кларой – наука по выструганию буратин чисто женская, древняя, поколенческая. От матери к дочери, от подружке к кумушке, от редактора к журналисту, от нашего стола – вашему: как управлять мужчиной, как перевоспитать мужчину, как привязать к себе мужчину – заголовки статей пересмотрите, что ли, а? Тут же, рядышком, народная мудрость – «муж – голова, а жена – шея, которая ею вертит». Управление мужской волей (напрямую, исподволь – как повезет) – ценность, в которой не сомневается, кажется, уже никто из женщин. И никто из них не задумывается об этичности самой постановки вопроса. Дрессировка мужчин как дрессировка собак. Что значит – «можно»? Надо!
Хорошо, нате! К тридцати-сорока годам многие либо спиваются от тоски, либо инвестируют комплексы в агрессию, либо уходят к молоденькой. Это тешит их самолюбие – растоптанное, изуродованное и закутанное в мамин шарф, но главное – это единственная возможность почувствовать себя старшим и главным в семье хотя бы в силу возраста. На выходе – еще одна разведенка, еще один брошенный ребенок. И если это мальчик, его непременно залюбят, закутают, законтролируют. Круг замкнулся.
«Твой отец – безответственная сволочь», - скажет мать. А кто его учил ответственности-то? Его учили кушать суп и одевали потеплее. Головой вертела шея, шея вертела головой. Пацан, ты – следующий. А тебе, дочка, не сносить чужой головы.
Россия – страна победившего матриархата. Победившего, разумеется, мужчин: безвольных, закомплексованных, пьющих, безответственных, инфантильных со средней продолжительностью жизни в 59 лет (у женщин – 72). Он их победил, он их и воспроизводит, безотцовщину плодя. От памперса до памперса, от яслей до дома престарелых: воспитательницы, учительницы, преподавательницы, врачихи, медсестры. Подавляющее большинство судей в России – женщины. Подавляющее большинство чиновников в России – женщины. Подавляющее большинство избирателей в России – женщины, которые, к тому же, гораздо чаще мужчин ходят на выборы. Это – по социуму в целом. А если по частностям, то эталонный, показной мачо превращается в тряпку, как только переступает порог дома. Ноги вытирай, козел, я убиралась. Да, дорогая.
Правда, говорят, что мужчине проще сделать карьеру и выбить повышение зарплаты. Подтверждаю – проще. Я лично знаю семерых женщин, которым семеро мужчин-начальников отказали в повышении, а потом, за рюмкой, признались: «Она симпатичная слишком, меня бы жена потом убила». Ответов «еще подумают, что я с ней сплю» - вообще без счета. Несимпатичным, впрочем, не легче: свои же товарки, коллеги, «прекрасная часть коллектива» - перемоют кости, затерроризируют, сожрут. К своим – никакой пощады, мужчина-начальник – хорошо. Почти в каждой шевелится та самая любящая мамочка, пихающая отпрыска в спецшколу, в институт, в кожаное кресло по блату. Или та самая женушка – приворожить, привязать, перевоспитать. Мужчины в женских коллективах, что телята на пастбищах. Милые, славные, опекаемые – паситесь. Вы ж на убой. У нас на вас планы.
Русский народ раскрыл, распутал, раскусил максимальное количество мировых заговоров, спросите хоть в Интернете, хоть в автобусе. Масонский, еврейский, американский, финансовый, гомосексуальный, либеральный, антирусский, инопланетный – всё видим, всё понимаем (странно, что нас ввиду этого еще не признали самым умным народом на земле; а, впрочем, понятно – заговор!). Не нащупал лишь один – женский. Которого, впрочем, тоже нет. Система воспроизводит сама себя силами женщин, но без их на то желания. Порочный круг не дают прервать установки, традиции, само бытие. Как с послевоенных вдовьих лет пошло, так и живем. Кушаем супчик. Одеваемся потеплее.
«Подавить женщину, навязать ей свое волю – это естественное, закрепленное в поколениях стремление мужчины, это наш бич», - говорила Арбатова из телепередачи «Я сама». Мужчины на скамье подсудимых молча смотрели в пол. Разве тут поперек скажешь? Если скажешь, жена убьет. И мама расстроится.
